Пуджа задумался. Заранее никаких легенд он не составил. Сходу что-то соврать не получалось, да и не любил он врать. На лбу выступила испарина, заныли ушибленные бедро и шея. Он закрыл глаза.
— Принимайте воду, — раздался сверху голос Насти.
— После расскажешь, не напрягайся, — успокоила беглеца незнакомка. Встала, приняла ведро с водой, сняла со своей головы косынку, намочила, приложила ко лбу Пуджи и, обратив лицо вверх, дала дочери новое задание: — Настенька, помощница моя, передай сюда нашу сумку, а сама походи окрест, насобирай хвороста для костра и грибов поищи, чтоб пообедать всем хватило.
Минуту спустя, когда большая холщовая сумка разместилась в келье возле дощатого ложа, женщина вновь склонилась к Пудже:
— Не бойся, я не собираюсь тебя сдавать НКВД. В бреду ты много чего наболтал про лагерь, про охранников, я поняла, что ты беглый, поэтому мы с Настей и спрятали тебя здесь, подальше от чужих глаз. Давай теперь знакомиться. Меня Надеждой звать. Фамилия Яковлева. Студентка Ленинградского университета. Приехала сюда, чтобы дочь с собой в Питер забрать и маме помочь с переездом в другую деревню. Да и на зиму заготовки надо делать: грибы, ягоды, травы ... Случайно видела, как ты из поезда летишь под откос. Подошли с Настей, думали насмерть расшибся, но слава Богу, обошлось. Теперь твоя очередь — кто ты, как, почему …
— Чандра… кант Вен… ката Раман, — представился Пуджа и, превозмогая боль, улыбнулся, предвкушая реакцию этой маленькой женщины на столь странное для русского уха имя.
Она никак не отреагировала.
— Я… индус, — пояснил он спустя пару минут и с короткими интервалами продолжил: — Выучил русский и пришёл в вашу страну … чтобы строить с вами … самое прекрасное во вселенной общество1 ... Но не имел при себе… удостоверяющих личность документов. ... Думал, у вас по-ленински1 ... Меня арестовали в Сталинобаде1 ,... приняли за какого-то беглеца, ... били, чтоб сознался. ... Я «сознался». ... Беглеца потом поймали, ... но меня не освободили, а переслали из Таджикистана ... в Волгострой. ... В лагере прозвали Пуджей ... Можешь и ты меня так звать.
Он снова смолк, а когда собрался было продолжить рассказ, Надежда, видя, как трудно ему даётся каждое слово, приложила палец к губам и остановила:
— Достаточно. К вечеру синяк с губы сойдёт — доскажешь. Твоя ссылка на Ленина, ратовавшего за отмену паспортов и предоставление всем и вся свободы передвижения, сегодня звучит упрёком нынешней власти. Так что об этом больше нигде не упоминай. А сейчас для тебя главное — подлечиться, встать на ноги.
Она раскрыла сумку, достала кусочек хозяйственного мыла, две маленьких клеёнки, множество разноцветных тряпочек, несколько листьев подорожника. Обмакивая тряпочки в ведро с водой и слегка намыливая, мягкими, нежными движениями помыла лицо страдальца, пораненные губу, грудь. Подложила под синяк на шее, смоченный в холодной воде и сложенный в несколько слоёв, лоскут льняной ткани, а снизу клеёнку. Достала из сумки большое лоскутное одеяло, покрыла им верхнюю часть тела и руки. Затем осторожно сняла с Чандракант Венката Раманы брюки, продезинфицировала мыльным раствором порезы и синяки в нижней части тела, наложила на ранки листья подорожника, поставила холодный компресс на распухшее правое бедро.
— Ты не смущайся, — произнесла она, когда Пуджа, мешая ей, застенчиво скрестил ноги. — Принимай меня за доктора — у нас в университете все девочки, помимо лекций и семинаров по специальности, проходят курсы оказания первой помощи.
Закончив процедуры и расправив одеяло поверх всего тела пациента, она взяла в руки его брюки, осмотрела их.
— Придётся тебе до завтрашнего утра побыть без брюк и рубашки. Я заберу всё с собой: постираю, проглажу от блох, поставлю заплатки.
— Холодновато тут будет… голенькому, — пожаловался Пуджа.
— Потерпи немного, —Надежда подоткнула под тело пациента одеяло. — Это от компрессов холод идёт. Без них никак нельзя. Но здесь в углу кельи полно камней. Настя придёт, разожжём костёр, прокалим камни на костре и обратно в келью занесём. Они потом долго тепло отдавать будут — согреешься, а вечером ещё горячих камней подложим, чтобы ночью не замёрз.
Пуджа закрыл глаза.
— Правильно, поспи немного, — прокомментировала Надежда. — А я наверх пойду. Хорошо?
— Побудь ещё чуть-чуть…. Я полежу с закрытыми глазами, … а ты говори, говори…
— Что говорить?
— Не знаю…
— Мама, — раздался снаружи голос Насти. — Я всё принесла. Можно теперь к вам спуститься?
Надежда встала в рост, сняла со лба Пуджи ставшую почти сухой косынку, провела пальчиками по его щеке:
— Я пойду разведу костёр, обед приготовлю, а ты пока с Настей пообщайся — без её помощи, я бы тебя сюда не затащила. Потом вместе перекусим. Горячие грибы, да ещё и с печёной картошечкой — вмиг согреешься и сил прибавится.
Он открыл глаза, улыбнулся.
Она поднялась по ступенькам наружу. В келью тотчас спустилась тоненькая, с синеватыми прожилками на руках, светловолосая девочка-подросток в светло-коричневом домотканом платье и в таких же, как у матери чёрных сапожках. Оглядевшись по сторонам и не найдя, куда присесть, она неожиданно предложила, всё ещё продолжавшему улыбаться бывшему зеку:
— Давайте, я вам песню спою!
— Ну, пой, — согласился тот.
Пройдя в угол кельи, где было чуть попросторней, и повернувшись лицом к Чандракант Венката Раману, Настя громко, размахивая в такт мелодии руками, запела:
— А ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер!
Весёлый ветер!
Весёлый ветер!
* * *
После обеда Надежда ушла с дочерью в деревню, оставив рядом с ложем пациента ведро с холодной водой и массу чистых полотняных лоскутков, чтобы тот мог самостоятельно менять компрессы. Горячие камни в келью решили пока не заносить, так как день обещал быть жарким. Ближе к вечеру она обещала ещё раз навестить горемыку и тогда уже определиться с дальнейшими планами.
Оставшись один Пуджа час или два лежал неподвижно, иногда проваливаясь в сон. Наконец, почувствовав себя достаточно отдохнувшим и окрепшим, осторожно пошевелил пальцами ног, рук, согнул и разогнул колени и, определившись что это ему под силу, приподнялся на локтях. Мысленно прошёл сознанием по всему телу, отметил болевые места, принял боль как временную неизбежность, позволив ей быть, и сел на своём ложе с выпрямленной спиной в позу лотоса.
Неделю назад у него не было мыслей бежать из лагеря. Вообще не было никаких мыслей о будущем — вся мыслительная деятельность сводилась к заботам об удовлетворении насущных нужд. И лишь по вечерам в бараке он шептал мантры на санскрите, мысленно совершая пуджу. Перечислял имена великих гуру и мастеров: бессмертного, неподвижного господа Нараяны; рождённого из лотоса Брахмы; господа Кришны; спасителя Шанкарачарьи и многих-многих других. Мысленно преподнося каждому из них благовонья, фрукты, огонь камфоры, цветы, Чандракант благодарил их за то, что помогают ему пройти через невзгоды, клал поклоны. Просил их и далее защищать его душу от уныния, а тело от немощности. Сморённые полуголодным существованием, холодом и каторжным трудом зэки вслушивались в непонятные слова древнейшего из дошедших до наших времён языков, и где-то на периферии сознания начинали ощущать, что не всё в этом мире плохо, что есть какой-то свет в каждой живой душе: и у троцкиста, и у раскулаченного крестьянина, и у гонимого за веру пастыря… Охранники, избив пару раз, для порядка, Чандраканта, более не препятствовали «этому чокнутому индусу» бормотать вечерами в бараке на непонятном языке. Они же и прозвали его Пуджей.
В этот раз поблизости не было ни охранников, ни товарищей по бараку, и Чандракант произносил мантры громко, как когда-то у себя дома в Индии. После завершения обряда погрузился в медитацию, меняя мудрами потоки целительной энергии в теле и соединяя их с потоками энергии вселенной.
Когда Надежда вернулась навестить своего пациента, тот, закутанный в одеяло, неподвижно сидел на брёвнышке у потухшего костра рядом со входом в келью и улыбался.
— Ты сумасшедший! — накинулась она на него. Поставила принесённую с собой корзину на траву, подошла вплотную к Пудже и, сбавив тон, тихим голосом, как малому дитя, пояснила: — Тебе надо лежать. Так доктора нас учили. Предоставь все заботы мне и будь послушным.
Он медленно поднялся в рост, подоткнул плотнее, чтоб не спадало одеяло на поясе, сложил ладони на уровни сердца в «намасте» и склонился перед ней в поклоне:
— Ты мой добрый ангел. Позволь припасть к твоим стопам.
Прежде чем Надежда успела сообразить, что к чему, тот, распростёршись всем телом на земле, ткнулся лбом в носки её сапог.
— Не смей этого делать! — Она в ужасе отступила назад, потом опустилась на колени и силой заставила Пуджу распрямить спину.
Несколько минут, стоя на коленях, они без слов смотрели друг другу в глаза. Чандракант протянул своей спасительнице ладони. Она медленно, не отрывая взгляда от его лица, вложила в них свои маленькие ладошки. Оба замерли. Сначала у неё, а потом и у него на ресницах задрожали слёзы. Не сговариваясь, они одновременно закрыли глаза. Некоторое время, всё так же в молчании каждый вглядывался мысленно в глубины самого себя и сидящего напротив человека. Потом, разжав ладони, но не поднимаясь с колен, склонились друг к другу и обнялись.
Ни она, ни он не произнесли не слова, но Чандракант вдруг почувствовал, что между ним и этой женщиной исчезли все барьеры, что где-то в глубинах своего сознания он принял её как неотъемлемую часть самого себя. Это ощущение единства родилось естественно, без каких-либо усилий, как нечто само-собой разумеющееся. Оно не нарушало обоюдной свободы, благодаря чему исключало возможность взаимных притязаний и разбивало временные границы, обретая вкус вечности. Он приподнял голову, отклонился от её плеча. Она тоже распрямилась. Он искал в её глазах подтверждения, испытываемых им чувств, но Надежда не поднимала ресниц, а когда подняла, лишь мельком взглянула на него, снова опустила глаза долу и тихо произнесла:
— Мне хорошо с тобой. Кажется, что мы знаем друг друга всю жизнь. Но… — Она немного помолчала, потом осторожно взяла его ладонь, положила себе на колени, раскрыла и проведя по ней пальчиком, как-бы ставя черту, закончила фразу: — Но ты меня совершенно не знаешь.
— Неправда, — возразил Пуджа. — Я знаю о тебе больше, чем ты знаешь обо мне. Ты — ангел, сошедший с небес, самая добрая и самая прекрасная из всех небожительниц.
Коснувшись пальцами её ладони, он приподнял её и перевернул, намереваясь поцеловать запястье.
— Не надо, — Надежда отдёрнула руку и приложила к его губам свой мизинчик, как маленький, но непреодолимый барьер. — Рано или поздно ты узнаешь от деревенских такое обо мне, что раскаешься во всех сказанных только-что комплиментах и с презрением отвернёшься.
— Ни словами, ни сплетнями невозможно затмить то, что «услышано» в тишине, — вновь попытался настоять на своём Пуджа.
— Может и так, —она встала, расправила платье. — Но мне спокойнее, когда сердце и разум не противоречат друг другу. Пересядь пока на своё место.
Пуджа, опираясь на руки, послушно пересел с травы на брёвнышко. Надежда разожгла костёр, подвесила над ним на металлической треноге помятый алюминиевый котелок, закипятила в нем воду, бросила внутрь цветы иван-чая, листья мяты. Пока травы настаивались запекла в углях картошку с корешками каких-то растений.
Ужин прошёл в молчании…
...
Эта книга ещё не написана. По мере готовности (примерно раз в две недели) я буду добавлять новые главы, корректировать или удалять размещенные ранее тексты. Так что вы сможете понаблюдать за творческим процессом. Ближе к лету 2021 года надеюсь дойти до финала.
