ВАСИЛИАДА I
Пижон
ы с Васей сидели на скамейке около Ильича и думали.
Ильич стоял рядом во весь рост на гранитном постаменте, держал в руке кепку и щурил глазки.
Я был в пальто и без галош.
Вася — наоборот.
Но мы крепко сжимали в руках кепки и щурили глазки.
Подошел Николенька. Сел спиной к Ильичу и тоже глазки сощурил.
Воображает, будто думает.
А кепку не снял.
Вот пижон!
Так мы ему поверим — держи карман шире!
А ведь сколько таких николенек прибилось к нам во время революции.
Жаль, Ильич не разглядел их вовремя, а то б давно при коммунизме жили!
Дождь
небе висели тучи, на дереве — яблочки с листиками, а под ними — блошки, мошки, таракашки.
Мы тоже были под деревом.
Но не висели. Поэтому на нас попадало капель больше, чем на таракашек.
Николенька сказал, что нам воздается за Адамовы грехи, а блошек, мошек, таракашек Господь напрямую, без Адама сотворил и потому жалеет.
Вася сказал, что, если рассуждать по-ленински, — никакого Адама не было, а родила нас всех одна большая обезьяна.
И начали они спорить. Слюной друг на друга брызжут, мне тоже перепадает.
Я не стерпел и принялся трясти яблоньку за ветки. Блошки, мошки, таракашки вместе с листиками и яблочками на Васю с Николенькой посыпались.
— Ты чего? — спрашивает у меня Вася.
— Ты чего? — спрашивает следом за ним Николенька.
А я им гордо так отвечаю:
— Перед Богом все равны. Которые от Адама, которые от обезьяны и которые по тараканьей линии — все одинаково мокрые и все будем крылышки сушить.
На том спор закончился, а следом и дождь.
О пляжах и египетских пирамидах
ще в начале августа мы решили выкроить время для отдыха: погреться на солнышке, поваляться на песочке, поиграть в бадминтон...
И вот прошло каких-то два месяца. Мы идем по направлению к пляжу. Ты несешь под мышкой бадминтонные ракетки. В кармане моих парусиновых брюк — воланчик.
Вокруг нас мельтешат отражаемые в каплях дождя осколки фонарей, шуршат, омываемые потоками воды колеса бесчисленных автомобилей, колеблются грибки разнокалиберных зонтов.
Мокрый, порывистый ветер пытается втиснуть в глотки прохожих ангину или еще какую-нибудь хворь...
Все вокруг течет, капает, брызжет, кричит, шуршит, бежит, переливается...
Только твой подбородок неподвижен, как камень египетской пирамиды.
Ты ждешь, когда я замечу это сходство и задамся естественным по логике ассоциаций вопросом — а не скрывается ли за этим камнем золото фараонов?
Но я не из болтливых.
Края твоей панамки под тяжестью воды опускаются на уши. Скоро тебе станет недоступен мир звуков.
Дождь усиливается.
Молча, как два оторвавшихся от пирамид камня, мы идем туда, куда так долго собирались...
Интересно, какой идиот придумал эти пляжи с бадминтонами?
Не в деньгах счастье
не дали премию.
Вася был очень рад за меня и сказал, что это надо отметить.
Мы отметили.
Сначала на работе.
Потом у Васи дома.
Помню, еще в ресторане были...
Мы хорошо радовались. Я так расчувствовался, что утром пригласил Васю к себе в гости.
Или Вася меня ко мне пригласил...
Ирочка, моя жена, самый близкий мне человек, не разделила со мной радости. Даже боржоми из холодильника не достала.
— Где премия? Где премия? Где премия? — заладила одно и то ж.
Будто в деньгах счастье.
Полет в невесомости
емля была круглая и скользкая.
Поэтому, когда Галилей ее раскручивал, Вася хватался за стенки домов или стволы деревьев.
Случалось, что опоры поблизости не оказывалось, и тогда он падал.
На очередном витке его бросило куда-то в сторону, он не удержался и заскользил по касательной к звездам.
Уцепиться было не за что. Растопырив руки и широко раскрыв глаза, Вася видел, как голубой шарик Земли отделился от его тела, поплыл влево и, стремительно уменьшаясь, превратился в крохотную светящуюся точечку.
Стало тоскливо-тоскливо. Крупные капли слез потекли из глаз и, не теряя своей шарообразной формы, закачались в невесомости рядом с Васей.
— За что? За что такая обида? Один ученый Землю закруглил, другой постоянно раскручивает, а сшибло меня. За что, Господи?
— Не надо было пиво с водкой мешать, — донесся со стороны Кассиопеи голос Господа.
Вася протянул руку в направлении голоса. «Ах, как здорово Господь умеет Николеньке подражать!» — успела промелькнуть одинокая мысль в его воспаленном сознании.
Звезды погасли...
Он засопел и уснул.
Время собирать камни
з-за забора вставало солнце.
Вася тоже пытался, но у него не получалось.
Было время, когда Вася и встать, и еще кое-чего мог.
И такое время еще будет!
Михаил Сергеевич, когда был в фаворе, бывало поговаривал:
— Время собирать камни, и время — разбрасывать.
Будет время — встанет Вася.
И камень свой бросит.
Вожди ведь никогда не ошибаются.
Смелые люди
ася очень любил петь.
Как и все смелые люди.
Он в свое время, хотя и не верил в призрак Коммунизма, даже в КПСС вступил, чтобы стать солистом в опере.
Но Васю в оперу не приняли.
Тогда Вася и несколько других смелых людей, тоже никогда не веривших в призраки, побросали свои партийные билеты и…
— Тра-та-та-та-та-та, — давай критиковать партию.
Тут уж, конечно, другие смелые люди повыскакивали из кустов и стали свои партбилеты выбрасывать.
Вот так бесславно и закончила свой путь КПСС.
Коммунизм, как был, так и остался призраком…
А дали б Васе в опере попеть...
важаемые люди
Боря дал в глаз Феде, потому что Федя был совсем маленький.
Борю в нашем дворе все малолетки зауважали, а над Федей стали смеяться:
— Ги-ги-ги...
— Га-га-га...
Федя пожаловался брату.
Брат собрал человек сто знакомых. Они избили Борю и всех его родственников.
Малолетки и взрослые сразу стали уважать Федю, а над Борей смеяться.
Боря вырос. Сколотил банду.
Банда избила всех, кто над Борей смеялся, и теперь выискивает тех, кто плохо о Боре думает.
Боря стал авторитетом.
Дружит с разными политиками, певцами, композиторами...
Его все уважают.
Вася сказал, что тоже уважает Борю.
Боря расчувствовался, утер слезу и пообещал Васе место солиста в опере.
Продолжение ❯ ❯ ❯
Рисунки Романа Кашина