ВАСИЛИАДА II




   Пророчество




ена сказала, что если я не покончу со старой жизнью, то она покончит со своей.
Мне стало жалко ее до слез.
Задумался. Как тут быть?
Потом взял веревку, пошел к Шурику и сказал, что хочу покончить со старой жизнью.
Шурик взял лопату.
И мы пошли.
— Кара! Кара! Кара! — пророчили над головой вороны.
За городом, на пустыре, под каким-то одиноким деревом Шурик стал копать мне яму.
(Вообще-то, он мне ее с детства рыл, не переставая).
Я стоял рядом и смотрел, как Шурик копает.
Когда Шурик начинал копать, я смотрел на него уважительно — снизу вверх.
Потом его затылок мелькал на уровне моего пупка, потом — на уровне пяток, ниже, еще ниже...
Хорошо копать яму другому!
Приятно смотреть на человека, работающего с энтузиазмом!
Но, в конце концов, ведь все когда-нибудь надоедает.
Мне тоже надоело смотреть, и я пошел домой.
— Мне одному не вылезти! Мне одному не вылезти! — доносилось все глуше и глуше из центра земли.
— Кара! Кара! Кара! — вещало небо о сбывшемся пророчестве.
Веревку я разрезал на четыре части и отдал детям.
Хорошие получились скакалки.
Со старой жизнью было покончено.



  Черный четверг



ася сказал, что на прошлой неделе четверг был черный: все акции упали, а все миллионеры застрелились.
Я сказал, что это враки. Акции — это бумажки. Солнце есть. Море есть. Птички поют, одеколон в киоске продается... Столько вокруг прекрасного, а я должен верить, что люди из-за бумажек стреляются!
Вася помолчал минут десять, потом сказал:
— Может, они из-за акций стреляются потому, что акции главнее и солнца, и птичек?
Это было глупо, я не стал отвечать.
Тогда Вася помолчал еще минут десять и сказал:
— Акции — это идея. Как Бог, как Революция. За идею люди завсегда на смерть шли.
И так он это твердо и убежденно сказал, что мне сразу стало жалко всех миллионеров.
Хорошо, что у нас с Васей никаких идей даже в форме акций не имеется!





  Лови момент!


огда-то и Вася был очень ловким. Ни одного момента не упускал.
Фортуна голубоглазая подкинет момент. Тот еще только точечкой на горизонте обозначится, а Вася уже к броску готов.
Моменты и в «девятку», и в угол норовили проскользнуть. Вася их всех, как мячики, схватывал.
Фортуна ему улыбалась.
Он ей цветы дарил...
Она еще краше улыбалась...
Загордился Вася и потерял бдительность.
Тут один момент — шмыг мимо.
Потом еще два...
Фортуна перестала улыбаться, нахмурилась, а потом и вовсе отвернулась.
Вася загрустил, запил, на горизонт совсем перестал смотреть.
А зря...
Просыпается как-то утром — тьма кругом. Весь мир от него одной большой пяткой закрыт.
Понял Вася, что это самый главный момент наступил. Упустил его Вася лет пять назад, а он разбух, как флюс за годы скитаний и теперь, своей потехи ради, решил Васю придавить.
Обидно стало Васе ни за понюшку табака пропадать, вспомнил свою былую удаль, изловчился и впился зубами в пятку этого монстра.
Момент разом съежился, качнулся в сторону, хотел назад сигануть, а Вася его хвать за хвост! Поймал, держит и не разжимает пальцы.
Тут звонок дверной задребезжал.
Вася глянул через глазок, а перед дверью Фортуна стоит голубоглазая, улыбается.
Он двери распахнул, впустил ее в дом и сам следом прошел. Взял тетрадку и записал две умных мысли.
Мысль первая: «Лови моменты».
Мысль вторая: «А коль тебя момент какой словит, не отчаивайся — кусай его за пятку!»




  Единомышленники




ду я как-то по нашей улице. Вижу, с девятого этажа одного из домов мужик полет мысли демонстрирует.
Толпа внизу собралась, за мыслями следит.
Вася в толпе маячит. Меня увидел, руками замахал — в толпу приглашает.
Протиснулся я к нему. Стал частью толпы.
Стоим, наблюдаем. Тишина вокруг. Только мысли крылышками шуршат.
Вдруг Вася кричит:
— Лови! Мимо пролетит!
Смотрю, точно: спикировала одна красавица мимо — и шмяк в грязь! Трепыхается. Брызги летят.
Поднял я ее. Что делать? Свои голову распирают, но и эту терять не хочется — большая, симпатичная...
Пришлось часть своих выбросить, чтоб новенькая поместилась.
А их все больше вниз падает. Толпа балдеет. Люди подряд все мысли ловить стали. Друг у друга на лету перехватывают. Кто что выбросил, кто что поймал — непонятно. Кому мои мысли достались — тоже неясно.
Все перепуталось.
А тот мужик, с девятого этажа, кричит:
— Эй, люди! Хоть кто-то остался при своих мыслях?
Молчание.
Значит, все мы теперь единомышленники.




  Третий Рим





ася сказал, что русский народ — народ-богоносец.
Федя согласился:
— Мы действительно лучше всяких там американцев. Все изобретатели русские и в Космос первыми полетели.
Вася прослезился и сказал, что жиды во всем виноваты.
Потом немного помолчал и добавил:
— Зато у нас есть Третий Рим!
Это было здорово сказано!
— Но у кого тогда два первых? — поинтересовался Федя.
Вася сказал, что первые без третьего ерунда, потому что третий завсегда лучше — совершенство получается.
Федя задумался.
Вася опечалился и сказал, что главное не римы, а наше мессианство.
Федя согласился.
Тут подошел Николенька и стал третьим.
Получилось совершенство…
Или как?




  Белый пароход




ася, Николенька и Антс сидели на берегу моря и размышляли.
В небе кричали чайки. На горизонте дымил белый пароход.
— Красота, — сказал Вася
— Да, — сказал Николенька.
— Вот только экология картину портит, — сказал Антс, — мазут пускает по воде. — Этот мазут не от экологии, а от боцмана, — поправил Антса Вася. — Я когда на судне работал, то тоже другой раз из-под пайол замазученную воду в море откачивал.
— От экологии — с неба всякая дрянь падает, — вставил свое слово Николенька.
Все немного помолчали, размышляя над Николенькими словами, потом Вася расширил тему:
— В лесу вместо грибов — сплошной целлофан с бутылками.
— Так не бросай, и не будет, — резонно заметил Антс.
— Не я ж один, — обиделся Вася.
Все опять углубились в размышления.
Вася поразмышлял, поразмышлял и пошел по кустам мусор собирать: бутылки пластмассовые, целлофан, бумажки...
Где-то две шпалы просмоленные нашел.
Большая куча получилась.
Вася принес из багажника канистру с бензином, вылил бензин на кучу, поджег ее и сказал:
— Во! Я мусор разбросал, я его и поджег!
Дым повалил — куда там пароходу. И такой противный: отойдешь влево, и дым – влево поворачивает; перебежишь на другое место, и дым туда стелется. Пришлось с пляжа уходить.
— С неба — не от экологии, — заметил на обратном пути Антс.
— А от кого же? — поинтересовался Николенька.
— От Васи, — пояснил Антс, растирая сажу по лицу, — задымит он своим мусором небо, а оно кислотным дождичком отплевывается.
— Да, — согласился Вася. — Как ни старайся — сплошной круговорот дерьма в природе получается. А мы — в центре на белом пароходе.

Продолжение ❯ ❯ ❯

Рисунки Романа Кашина