Эксперимент

Ночью в городе опять были слышны выстрелы.

Утром в дверь дома постучался мрачного вида долговязый араб. Исрафил впустил его во внутрь, потом прошел разбудил Сергея. Втроем они закрылись в «зале заседаний» и стали обсуждать детали грядущего отъезда из Серакиба в Турцию.

Долговязый араб сказал, что, поскольку вместе с боевиками террористических организаций из города выбиты и поддерживаемые Турцией войска Сирийской вооруженной оппозиции, проезд из Сирии в Турцию временно затруднен. Связи с пограничниками у него налажены, машина на ходу и бензина достаточно, но сейчас на турецкой границе собрались сотни тысяч беженцев, и турки их временно не пускают к себе. Нужно подождать, пока Путин с Эрдоганом договорятся как поделить провинцию Идлиб между Асадом и оппозицией, или еще что-то придумают, тогда все успокоится и беженцев станет меньше. Конечно, если Сергей найдет сейчас десять тысяч долларов, то уже сегодня к вечеру они с Рабией будут в Стамбуле, но разумнее подождать. Как только обстановка нормализуется, турецкие пограничники сами ему позвонят, и можно будет обойтись парой сотней долларов, включая расходы на транспорт до границы.

Наличными у Гвоздикова было всего пять тысяч долларов. Ждать недельку? Тогда прощай отель Хилтон, прощай Рабия, прощай все, все... А еще этот коронавирус…

«Помоги нам, миллиардерша», — взмолился он мысленно.

Миллиардерша молчала.

Долговязый ушел, пообещав позвонить Исрафилу сразу, как только получит «добро» от пограничников.

Лиана с Рабией, несмотря на ранний час, вовсю хозяйничали на кухне. Малышка Халима, прижав к груди тряпичную куклу спала в гамаке. Гвоздиков, стараясь не шуметь, стал подниматься по лестнице в свой закуток, когда его снизу тихо окликнул Аммар.

— Эй, Сергий.

Гвоздиков обернулся. Спустился на цыпочках вниз, подошел к лежавшему на кровати Аммару.

— Помочь что-то?

— Хочу спросить.

— Ну?

— Ты зачем выучил баггара?

— Я не учу языки, они сами ко мне приходят. Могу с тобой на турецком, арабском или английском поговорить.

— Здорово! А как это получается?

— Не знаю. Наверное, в генах у нас содержится память о всех языках, на которых разговаривали наши предки, и в экстремальных ситуациях у некоторых людей эта память активизируется. — Значит, кто-то из твоих предков был бедуином? — Значит, так. За сотни тысяч лет, мы все друг с другом породнились. Поэтому для каждого из нас нет чужих языков, чужой веры, чужого горя или радости…

— Я тут после разговоров с Исрафилом много чего передумал. Если бы все люди на Земле были такими как вы с ним, как Лиана и Рабия, то не было бы войн, жили бы все, как в раю. А я вот совсем другой.

— И мы все разные. Одинаковых людей нет.

— Я не о том. Вы — добрые, а я в людей стрелял, гранатами забрасывал. Может, и убил кого. Как теперь с этим жить?

— Знаешь, я никого не убивал, но тоже много чего пакостного натворил. Дома и в школе нас не учат главному — как быть людьми, поэтому и шарахаемся из стороны в сторону в поисках счастья и радости. А они не в том, чтобы чем-то обладать или знать арифметику, а в том, чтобы душа не оскудевала. Я думаю, большинство людей приходят к этому, как и я, — путем ошибок, неудач. Те, кого судьба мало треплет, так и умирают в невежестве. Считай, что ты счастливчик, коль тебя так тряхануло, что задумался.

— О чем беседуем? — подошел к ним Исрафил.

— Да вот, паренек не может простить себе, что в людей когда-то стрелял, — пояснил Гвоздиков.

— Это хорошо, что не может, — Исрафил присел на стоявший рядом пуфик и придвинулся ближе к кровати. — Душа, если ее долго взаперти держать, всегда в муках просыпается. Но когда она спит, тогда и человек не человек, а так — двуногое животное. Радуйся, что тебе дается шанс стать человеком. Когда душа совсем проснется, прошлое отступит. Зло и насилие не являются нашей подлинной натурой, их торжество поверхностно.

— Странно все это. Я сейчас как-бы на распутье.

— Сергей, — позвала с кухни Рабия. — Давай перед завтраком прогуляемся по саду. Я хочу тебе кое-что показать.

— Иду, — откликнулся он и, обращаясь к Исрафилу, — не возражаете?

— Конечно, иди, — подняв голову отозвался тот и снова повернулся к Аммару.

Они продолжили свои беседы на вечные темы, а наши герои, взявшись за руки, пошли к выходу.

— Ну, как? — поинтересовалась у своего жениха Рабия, когда они углубились в сад. — Поможет нам долговязый выбраться из города и перебраться в Турцию?

Сергей рассказал ей об озвученных в «зале заседаний» предложениях. Она остановилась, повернулась к нему лицом и с жаром выпалила:

— Ерунда все это! Так можно месяц ждать! Полчаса назад по шоссе мимо нашего дома в сопровождении двух бронетранспортеров прошел бронеавтомобиль с развевающимся российским флагом. Значит, шоссе патрулируется твоими соотечественниками. Давай свяжемся с ними: они или сами вызволят нас отсюда, или что-то дельное подскажут.

— Россияне своих в беде не бросают.

— Вот и я о том же! Бронеавтомобиль и бронетранспортеры проехали в сторону Латакии. Не знаю, как скоро они вернутся, а может и застрянут где-то на пару дней, но если прошли три российские машины, то появятся еще и еще. Давай подготовим все к отъезду, скажем о наших планах Исрафилу с Лианой и будем сегодня вести постоянное наблюдение за шоссе, чтобы, заметив российский флаг, выбежать за ворота и просигналить.

— Да, это лучше, чем ждать у моря погоды.

Переложив самое необходимое и ценное из чемодана в подаренные Исрафилом два рюкзака, Рабия и Сергей, меняя друг друга, несколько часов вели беспрерывное наблюдение за шоссе. Потом к процессу подключились Лиана с Исрафилом, и даже малышка Халима, усевшись на широком подоконнике, приняла участие в общем деле. Она первой и заметила в конце широкого шоссе маленькие точечки.

Гуртом все выбежали за ворота и замахали военным руками. Бронеавтомобиль включил фары, ослепляя перегородивших дорогу людей, и, не сбавляя скорости, надвигался на них.

— Бороду! — закричала Рабия Сергею. — Убери бороду!

— Что?

— Ты похож на боевика. Убери бороду!

— А, — наконец понял тот, тут же закрыл глаза ладонью левой руки, провел по лицу, сжал в кулак и, моментально разжав, мысленно отбросил раскрытой ладонью волосы далеко в сторону.

Бронеавтомобиль замер, почти уткнувшись в груди перекрывших дорогу людей. Малышка Халима, сидя на обочине, от испуга плакала навзрыд.

— Ребята, я русский, — закричал Сергей. — Помогите нам отсюда выбраться!

Над бронеавтомобилем показалась голова в каске.

— Сколько вас?

— Трое.

— Документы при себе?

— И документы, и все что надо.

— Оружие?

—Оружия нет, мы гражданские.

Голова скрылась. Пара минут прошла в молчании. Потом открылась одна из боковых дверей и уже другой военный пригласил:

— Заходите по одному.

Сергей пропустил вперед Рабию, потом передал ей на руки Халиму, два рюкзака и зашел сам. Исрафил с Лианой тоже подошли к дверям. Военный, судя по погонам — майор, отодвинулся в сторону от двери, чтобы они смогли попрощаться. Лиана расплакалась, Рабия, глядя на нее, тоже.

— Счастья вам семейного! Не забывайте нас! — крикнул Исрафил.

Двери закрылись. Майор велел всем пристегнуться, передать рюкзаки, удостоверяющие личность документы и мобильные телефоны сидевшим в конце салона офицерам.

— Ну, дорогие мои, — обратился он к нашим героям, — разрешите представиться — майор военной полиции Галунов Виктор Сергеевич. Слушаю теперь вас — кто вы? куда? откуда? что случилось?

Бронеавтомобиль тронулся с места.

Гвоздиков начал рассказывать о себе, о своей работе, потом плавно перешел к истории переросшего в любовь знакомства с Рабией. Поскольку по понятным причинам подлинную историю рассказывать было нельзя, он на ходу сочинил и поведал другую, в которой правда была слегка дополнена вымыслом. По новой истории выходило так, что в первый же день заезда их туристической группы в Хилтон, как только они с Рабией увидели друг друга, так сразу и влюбились. Когда настал день отъезда, Гвоздиков предложил ей руку и сердце, она ответила согласием при условии, что получит на брак с ним родительское благословение. Не откладывая дела в долгий ящик, оба тут же отправились в Сирию на поиски ее родителей. В Сирии узнали, что родители погибли. Благословение на брак Рабия и Сергей получили от ее дедушки и бабушки, которых майор мог лицезреть, когда те вместе с молодыми перекрывали шоссе перед российским бронеавтомобилем. Насчет малышки Халимы Гвоздикову ничего придумывать не пришлось — рассказал все, как было на самом деле. Также без фантазий поведал о том, как укрывались в подвале от войны, как искали пути скорейшего возвращения в Турцию.

— А почему хотите в Турцию, а не сразу в Россию? — поинтересовался майор.

— Рабии надо освободить съемную жилплощадь в Стамбуле, уволиться с работы, попрощаться с подругами — завершить все незаконченные дела.

— Бороду клееную куда дел?

— Не знаю. Наверно, на дорогу упала. Я понял, что вы меня за боевика принимаете и сдернул ее с лица чуть-ли не с мясом.

— Да, ты в ней вылитым моджахедом выглядел, — рассмеялся майор. — У меня уже рука к кобуре тянулась.

Уточнив еще некоторые детали изложенного, майор Галунов задал главный вопрос:

— У вас оформлен брак?

— Пока нет. Рабия хочет, чтобы брак был освящен. Для нее идеальным было бы в присутствии мулы по законам Шариата все сделать. Но брак мусульманки с немусульманином запрещен Кораном, а я в православную веру крещен и менять ее на другую не собираюсь. Поэтому мы решили в Турции или в России найти православного священника, чтобы тот нас обвенчал.

— Лютиков! — крикнул майор через перегородку водителю. — Ты же у нас священник.

— Ну, — откликнулся тот.

— Приедем на базу, обвенчаешь молодых? И им приятный подарок будет, и бойцам от войны отвлечься.

— Подготовиться надо. Побеседовать, исповедать, причастить, и чтоб Наташа их у себя зарегистрировала.

— Ну так, готовься! — Майор повернулся к сидящему слева от Рабии, лейтенанту. — Фрунзик, смени за рулем батюшку, пусть к нам перебирается.

Автомобиль остановился. Лютиков и Фрунзик поменялись местами, и автомобиль, не простояв и пяти секунд, снова тронулся.

— Ну, историю вашу я краем уха слышал, — приступил к делу батюшка. — Как я понимаю вы, Рабия, не крещенная. Не так ли?

— Так, — ответила Рабия.

— Тогда я должен ознакомить вас с основами православного вероучения, убедиться, что вы принимаете их сердцем своим, крестить, и после этого будем готовиться к обряду венчания.

— А без крещения нельзя венчать, так, чтобы мне оставаться мусульманкой?

— Нельзя. Никак нельзя.

— Венчай нас такими, какие мы есть, — вмешался Гвоздиков. — Пусть она мусульманкой остается. Главное в браке — любовь, а любовь — основа христианства.

— Какая же это любовь, — возразил священник, — ты сам, будучи крещеным и живя по вере православной, спасешься, а жене твоей, коль она останется некрещеной, вечные муки в аду уготованы1.? Тот, кто действительно любит, думает прежде о спасении тех, кого он любит и только потом уже — о себе!

На какое-то время в салоне автомобиля повисло молчание. Малышка Халима, не понимая русского языка, но чувствуя, что ее новую маму чем-то обидели, обняла ее крепко за шею и прошептала на ушко:

— Мамочка, ты у меня самая красивая!

— Знаешь... — Сергей повернулся вполоборота к Лютикову и встретившись с ним глазами, несколько секунд не мигай смотрел в его глаза, стараясь понять, насколько тот искренен, затем медленно произнес: — И все же, я найду священника, который обвенчает нас не по букве, а по духу православной веры!

— Кажется, свадьба отменяется… — разочарованно протянул кто-то из бойцов.

— Да, обвенчай ты их, Василий! — подал голос другой. — Хорошие люди и малышку вот, сиротинку, удочерить хотят.

— Я и сам вижу, что хорошие и с малышкой все по-христиански, — стал оправдываться батюшка. — Но и Ветхий завет, и Евангелие говорят нам о недопустимости браков с иноверцами. Если мы не будем следовать слову божьему, все перемешается. От религии наших дедов и отцов кукиш останется.

В салоне снова повисла тишина. Оглядев погрустневшие лица товарищей, Лютиков решил смягчить обстановку:

— В принципе, если Наташа зарегистрируют их брак, то для православного мужа плотская связь с неправославной женой не будет считаться смертным грехом.

— А если будут вместе жить без штампа в паспорте2.? — подал из кабины голос Фрунзик.

— Без штампа — это блуд, грех смертный. И супруг отправится в ад вместе со своей некрещенной супругой.

— Баста, ребята! — подвел черту майор Галунов. — Закончили диспут!

— Я лучше пойду в ад под руку с любимой женой, чем в рай, но без нее, — не удержался от последнего слова Гвоздиков.

Рабия благодарно посмотрела на него, но ничего не сказала.

Оставшуюся часть пути, следуя приказу командира, все молчали. Когда машина въехала на территорию базы и остановилась, майор оставил одного из бойцов в салоне вместе с нашими героями, остальным разрешил отдыхать, а сам пошел к начальству докладывать о результатах патрулирования трассы М-4 и о доставленных им на базу из Серакиба: гражданине России, гражданке Турции, и девочке-сироте, гражданке Сирии.

Полчаса спустя он вернулся вместе с женщиной в военной форме и передал своих пассажиров на ее попечение. Женщина представилась капитаном военной полиции Мариной Дутовой. Она временно поселила Рабию с Халимой в одну из комнат женского отделения общежития, а Гвоздикову предоставила кровать в комнате на 10 человек и попросила после ужина, в 19.30 зайти к ней — к тому времени должна поступить информация о том, как, когда и куда их переправят с военной базы.

В назначенное время Сергей зашел в кабинет Марины. Она пригласила его присесть за стол напротив себя, угостила щербетом, и сказала, что отправить их из Сирии в Турцию сейчас невозможно. Поэтому принято решение отправить в Россию. Завтра утром сюда прибудет российский транспортный самолет, и завтра же он летит обратно на один из аэродромов в Дагестане. Точное время вылета она скажет позже.

— Но нам надо сначала в Турцию, — возразил Гвоздиков.

— Знаю, но мы не имеем права держать на военной базе гражданских лиц без соответствующих на то разрешений. Перебраться из России в Турцию вам не составит труда — между нашими странами безвизовый режим.

— Но до тех пор, пока мы не оформим брак и не удочерим официально Халиму, малышку либо из России с нами не выпустят, либо турки нас на границе тормознут. А в России с оформлением всех бумаг столько волокиты будет…

Капитан Дутова задумалась, потом позвонила куда-то по внутренней связи:

— Наташа, ты брак сегодня оформить сможешь? ... Нет, не я ... Хорошо... А документы на удочерение? ... Да, мать была гражданкой Сирии. Надо, как прошлый раз, взять разрешение...Все сейчас принесу...Там часть на арабском, часть на турецком — переведи, пожалуйста, а Сима пусть заверит переводы нотариально... Разумеется, все пошлины будут оплачены... Генералу я сама доложу...

— Ну, вот, — положив на рычаг телефонную трубку, резюмировала она. — Готовь шампанское и цветы для невесты. Если документы в порядке, завтра утром распишитесь. А в течение дня решим вопрос и с удочерением.

— Как это? — воскликнул Гвоздиков, сраженный столь неожиданным поворотом событий.

— Ты не рад?

— Рад, но мы хотели со священником… — У нас и священник есть. — Ваш священник сказал, что не обвенчает православного с мусульманкой. — Правильно сказал. И никакой другой священник или мулла не обвенчают — брак православного с мусульманкой запрещают и Библия, и Коран. Но присутствовать на бракосочетании в качестве гостя или даже свидетеля, священнику ничто не запрещает. Я договорюсь с ним — Лютиков человек добрый и в новой сутане любит покрасоваться. Приготовь деньги на оплату госуслуг, нотариальных пошлин. Я не помню, какие точно суммы, но небольшие.

— Невесте бы платье красивое где достать...

— Может, скажешь, что еще и фата нужна? Ты соображаешь, где находишься?

— Хочется, чтобы все по-человечески...

— Отменять?

— Я просто спросил. Тут такие обстоятельства, и все так неожиданно...

— Вы, мужики, всегда так: люблю, люблю, а доходит до ЗАГСа — так все для вас неожиданно и обстоятельства мешают!

— Ну зачем вы так? — Сергей встал, подошел к дверям, взялся за дверную ручку, замер. — Шампанское с цветами где тут у вас купить?

Марина вздохнула (какие вы, все беспомощные!):

— Ладно, это тоже будет за мной. — Немного помолчала, в задумчивости оглядела Гвоздикова с ног до головы, и добавила. — Пусть твоя Рабия зайдет ко мне минут через сорок. Будет ей фата, а возможно, и платье. Да, кстати, кольца у вас, надеюсь, есть? Гвоздиков шагнул от дверей снова к столу, достал из кармана портмоне, вытащил несколько стодолларовых банкнот, не считая, положил перед капитаном Дутовой на стол:

— Извините, если что не так, я по-простому. Мне все равно без вас ничего не купить и ничего не сделать. Помогите. И хорошо, если всю сумму истратите, чтобы свадьба запомнилась не только нам, но и всем, кто будет с нами. А колец, не обессудьте, у нас пока нет. Доберемся до России, там и кольца купим.

Не ожидая ответной реакции, он развернулся и быстро вышел.

Примечания

1.«кто не родится от воды и Духа не может войти в Царство Божие» (Евангелие от Иоанна 3:5)
2.В России факт официальной регистрации или расторжения брака удостоверяется отметкой (штампом) во внутреннем гражданском паспорте.

Продолжение повести ❯ ❯ ❯