Без перегородок

— Я знаю один дом, за пустырем в поле, — сказал Мишка, — там тетя Шура живет. Мы с отцом дрова ей в поленницу складывали.
— Калымили?
— Задарма. Она старенькая. Их дом почти пустой, всех жильцов переселяют в новые квартиры, а дом ломать будут.
— А если всех переселяют, то зачем тете Шуре дрова?
— Тете Шуре и еще трем старикам начальство новые квартиры не дает — им по возрасту помирать скоро.
— А мы этих стариков не напугаем?
— Они войну прошли и со слухом у них проблемы. К тому же их квартиры в первом подъезде, а мы будем бросать в торцевую стену, за которой находятся квартиры второго подъезда, освобожденные.
— В окно бомбочка влетит — пожар может быть.
— Стена без окон, глухая.
Выяснив в процессе изготовления бомбочек еще кое-какие подробности про тетю Шуру, стариков и подлежащий сносу дом, мы единогласно решили, что лучшей цели не найти. Правда, идти до нее далековато, а бомбочки такие — чуть тряхнешь, и взорваться могут.
Решили идти медленным шагом, цепочкой, на расстоянии трех метров друг от друга, так, что если у кого в кармане бомбочка взорвется, то чтоб у других не детонировало. Однако минут через десять такой ходьбы как-то незаметно мы снова все перемешались и уже просто предупреждали друг друга о ямках или колдобинах на дороге, чтобы кто-нибудь ненароком не споткнулся, не оступился.
Не столько из-за расстояния, сколько из-за необычайно медленной для нас скорости передвижения, добирались до цели часа два, если не больше. Но то, что мы увидели, не могло не восхитить — высокая, с облупившейся местами штукатуркой стена двухэтажного дома посреди поля, и вокруг — ни души!
Мы выстроились в линию, метрах в двадцати от стены и приступили к бомбометанию. Что тут началось! Грохот был такой, что закладывало уши! А пламя временами охватывало полстены!
И тут случилось нечто непредвиденное — от стены оторвался громадный кусок штукатурки с торчащими из нее деревянными рейками. Вся эта махина с треском упала на землю, подняв в воздух облако пыли. Я как раз доставал из кармана последнюю бомбочку. Мы все замерли — что делать? Внезапно из того самого подъезда, в котором, по утверждениям Мишки, все квартиры были пустые, выскочил мужчина в кальсонах и тельняшке. Следом за этим матросом — женщина в ночной рубашке и с растрепанными волосами. Женщина, тыкая в нашу сторону ладонью, что-то закричала, и мужчина побежал к нам явно не с добрыми намерениями.
Мы бросились наутек. Страх прибавлял прыти, но жажда мести для разъяренного мужчины была не менее сильным стимулом. Расстояние между ним и нами неумолимо сокращалось.
Неожиданно я осознал, что зажатая в моей руке бомбочка при бегстве по неровной дороге представляет для всех нас еще большую угрозу, чем разъяренный матрос. Я, не оборачиваясь, через плечо, швырнул бомбочку назад и вверх. В тот же момент над нами раздался резкий хлопок, и земля под ногами осветилась отблеском пламени.
Мы остановились. Вероятно, бомбочка задела за низко провисший провод высоковольтной линии электропередач и разорвалась от сотрясения. В небе образовался огненный шар, медленно гонимый ветром в сторону нашего преследователя. Мужчина, увидев надвигающееся на него облако огня, резко остановился, развернулся на 180 градусов и с той же феноменальной скоростью, с какой догонял нас, побежал назад в сторону своего дома.
Шар растаял в воздухе. Женька сунул два пальца в рот, чтобы посвистеть вслед удирающему матросу, но Мишка остановил его движением руки:
— Не надо.
Женька поднес ко рту другую руку.
— Не надо, — повторил Мишка и пояснил: — Мы им дом испортили. Папа говорил, что у тети Шуры в доме все стенки продуваются, а теперь одной стенки все равно что вовсе нет.
— Ну, и что же нам теперь делать, если так получилось? — спросил кто-то из ребят.
— Надо заляпать стену, а то зимой и матрос этот со своей женой, и старики с тетей Шурой — все перемерзнут.
Мы принялись обсуждать, каким образом можно заляпать стену. Самое простое, как нам представлялось, забросать поврежденный участок глиной. Принести в ведрах глину, размочить в воде, наделать шариков и метать их в стену. Потом приставить лестницу и дощечкой разгладить, чтобы ровно было. Однако для этого нужны были ведра, корыто для замачивания глины, лестница. И как при всем этом соблюсти конспирацию, сделать все тайком, чтоб никто не догадался, что отколовшаяся от стены штукатурка — наша работа? Пойти к тому матросу, признаться? Конспирация будет не нужна, и работа пойдет быстрее, но как-то боязно самих себя вот так с потрохами неизвестно кому выдавать. А что если он в милицию сообщит, и нас начнут искать, чтобы арестовать и в лагерь для несовершеннолетних отправить? Ситуация казалась патовой. На душе скверно, а освободиться от чувства вины путем ее искупления страх мешает.
Неделю спустя после описываемых событий мой брат Леня и я как-то зашли к Мишке. Сидели за столом, Мишкина мать угощала нас чаем. Потом на кухню зашел Мишкин отец. Взрослые стали между собой обсуждать, как помочь тете Шуре с переездом. Мы навострили уши. Из их разговора выяснилось, что всех жильцов аварийного дома срочно переселяют в новые квартиры, так как у дома от старости разваливаются стены. У одной стены половина штукатурки вместе с частью обрешетки отвалилась. Грохот был такой, что даже глухие старики слышали. Если так дальше пойдет, то людей скоро придавит под обломками, тогда начальству придется отвечать. А начальству, знамо дело, отвечать не охота — вот сразу для всех жильцов и нашли квартиры.
И тут Мишку осенило:
— Папа, а можно мы с ребятами поможем тете Шуре и ее стареньким соседям с переездом?
— Чего это вы вдруг?
— Ну, мы как раз думали, что бы такое полезное сделать, — пояснил мой брат.
На следующий день с утра человек десять ребят с нашего двора знакомой дорогой отправились к аварийному дому. На этот раз весь путь занял минут сорок, не больше. Около аварийного дома уже стояло два грузовика. Мы стали помогать взрослым выносить из квартир вещи и укладывать их в кузова грузовиков. Подъехал запорожец с прицепом, остановился у второго подъезда, и из кабины вышел тот самый «матрос», который гнался за нами по пустырю. Некоторое время он молча стоял возле своего запорожца и смотрел, как мы работаем. Мы делали вид, что не узнаем его, только чуть быстрее бегали от грузовиков к подъезду и обратно. В какой-то момент я встретился с ним глазами, он подмигнул мне и, кажется, улыбнулся.